Культурология Б. Неменского

и эстетическое воспитание молодёжи

   

Преодоление чрезмерной «сциентизации» методов и форм психолого-педагогического обеспечения воспитания молодёжи ставит проблему более углубленного исследования разнообразных иррационально-мистичес­ких форм переживания бытия, возникающих в ходе обращения подрастающего поколения к восприятию тех или иных форм «холотропного» (эстетического, религиозного) опыта. Как отмечает Б. Неменский, именно такого рода знание «скорее, чем наука, отзывается на положение дел в реальном мире. Оно позволяет «схватить» образ целостной жизненной ситуации до того, как она будет проанализирована жесткой логикой мышления, и верно прореагировать на неё» [1, 19].

Наше исследование темы показывает, что мистическое существует  как  результат «расщепляющегося» генезиса и взаимодействия двух основных функций сознания - знания и переживания, приобретающих в этом процессе своё специфическое содержание [2,142]. Само возникновение мистического означает, что человек начинает преодолевать хаос архаического своего бытия. Что и происходило через сравнивание этого хаоса с миром сакрального, постигаемого через «истины откровения». Преодолением границы сакрального и профанного выступали «обряды перехода», ритуалы, предполагающие не только психофизиологическое действо, но и мировоззренческую позицию, определённую этнокультурную традицию.

Внушая страх и трепет, мистические знания актуализировали ожидание «откровений», что весьма сложно взаимодействовало с общим ростом культуры. В самом деле, попробуйте догмату о Святой Троице придать вид эмпирической очевидности или логической доказательности - ничего зде­сь, кроме «дурного» атеизма, не получится. И Новое время отказалось от положительной оценки мистического опыта. Но по мере общественной необходимости в опоре на весь опыт человеческой культуры стало формироваться новое отношение к мистическому опыту. В частности, становится очевидно, что открывающаяся верующему каноническая формула  дает не научное понятие, но некий символ, который, направляя нашу психику по точному смысловому адресу, превращает некую тайну в явь, позволяя получить соборную сообщаемость религиозно-мистических смыслов. Действительно, «нераздельное и неслиянное» бытие Троицы для верующего есть  величайшая тайна.  И как эзотерическое знание (в принципе отличное от загадки, секрета, научной проблемы) эта тайна является неразрешимой не по недостатку наших знаний, но по собственной её природе. Такое знание открывается тому, кто благоговеет перед ним; оно, будучи - в принципе - непостижимым, сокровенным, в то же время - явлено.

Этот парадокс «явленности тайного» характерен для многих сторон духовного опыта. Так, говоря о «тайне музыки», мы просто отмечаем, что не знаем, «о чём она». Но она нам даётся - уже одной интонацией. И любые заумные интерпретации того, что мы просто слышим, не дают полноты всего того смысла, какой даёт нам сама интонационная явь. Нами проведен текстуальный анализ «мистической языковости» музыки как «звуковоспроизведения мыслимого», где под музыкальным мышлением понимается интонирование, в котором раскрывается диалектическое единство социального и музыкального, рационального и иррационального. Такой подход позволил дополнить представления о субстанции и субстрате музыкального: человек, продуцирующий/воспринимающий музыку - это человек, обладающий особым, невербальным типом мышления. Характерная черта этого мышления - умение мыслить интонациями, видеть «невидимую» часть музыки. Но эта субстанция требует своего субстрата, музыкальной артикуляции. Последняя в исполнительном контексте может выглядеть как мануальная, как речевая. Артикуляция - это явь данного интонирования как иррационального проекта, его интерпретаторски-осмысленная реализация.

То же и в поэтической речи, где через обиходно известную семантику пробивает дорогу некий вневербальные смыслы. И речь здесь идет не о тех стихах, где слово «тайна» прилагают к некоему «подтексту» (так, в акростихе мы выявляем лишь некий внешний секрет!). А о том, что тайна присуща настоящей поэзии не «взамен», но сверх буквального смысла - существуя не сверх явного в стихе. И этому нужно учить - хотя роль учителя здесь весьма специфична. Мы ведь чаще всего не от учителя, но откуда-то  узнаем  «ис­тинный» смысл стиха, не совпадающий ни с буквальным, ни с навязываемым программой. Мало того, мы откуда-то знаем даже некоторую смысловую нор­му, по которой устанавливаем это несовпадение: мы знаем, с чем не совпадает буквальный смысл. И это знание даёт нас само  же стихотворение, даёт своею речевою явью, тем, что  непосредственно слышно.

Мистическое нередко связано с экстремальными формами  переживаний. Для людей такого рода характерно некое «вселенское чувство», позволяющее ощущать «сверхъестественное» единство с другими людьми и всем миром, переходящее подчас в чувство преодоления пространства и времени и т.п. Пора признать, что такие чувства не только возникают как уникальное свойство некой личности, но и  тиражируются уже в массовом порядке (в том числе и в рамках современного искусства). Говоря о подобных феноменах, Ст. Гроф подчеркивает как единство их с другими формами «холотропного сознания»,так и потребность «феноменологии духа» служению «какой-то все­общей цели» [3, 393]. Именно эта форма знания дает возможность человеку гармонизировать - через мистическое - свои отношения с внешним миром, произвести самоактуализацию своего «Я», помогая тем самым формированию глубинных духовных потенциалов, умению уп­равлять миром своих желательных (виртуальных) состояний.

Другое дело, что мистическое - принципиально не интерпретируемая форма духа. Оно не может полностью воспроизвестись структурами наличного мышления, разрешаясь чаще всего не на научном, но на культурологическом уровне взаимоотношения человека с миром. «Непостижимо-це­лостное» существо реальности открывается лишь тем, кто умеет «держать свои глаза открытыми», готов к постижению мира не только в привычных глаза открытыми» не только в привычных модусах познания, но и в тех, неведомых, где явления мира сами себя нам предлагают (Л. Франк). И важнейшей формой становления целостного («холотропного») сознания подрастающего поколения выступает эстетическое воспитание, «широкое воспитывающее воздействие которого опирается на то, что истина, добро и красота – это три разных способа выражения одного и того же. Поэтому они «внутренне» не могут быть враждебны друг другу, хотя бы «внешне» дело и выглядело именно так» [1,18]. Таковы те метафизические начала, которые вы­ступают для нас и принципами психолого-педагогического подхода к во­с­питанию подрастающего поколения.

Отметим и то, что повседневность также несёт в себе момент таин­ственности - это вытекает из непредсказуемости жизни. Непредсказуемость нашей жизни есть не что иное, как игра мира с человеком (М. Бах­тин). Надо видеть, что уже с детства личность сталкивается с некоторыми «тайными узлами» бытия (любовь, смерть, судьба и т. п.), в которых сконцентрирована непредсказуемость бытия, результатов нашего действия в нём. Стык «сакральных» и земных моментов бытия и формирует тайны духа, потенциал духовных ценностей личности. Мистическое в нашей жизни так или иначе порождает чувство причастности нас к метафизическим граням бытия, и утрата (или игнорирование) этих мистических тайн только лишает человека некоторых неповторимых смыслов - которые вовсе не обязательно разрешать – достаточно хотя знать необходимость их в нашей жизни. И тогда борьба с мистицизмом (как с самодовлеющим способом объяснения мира) не будет мешать использованию природы мистического - как в познании, так и в жизнедеятельности.

Рассматриваемая нами в ряде работ система эстетического воспитания подрастающего поколения, созданная Б. Неменским, не противопоста­вляет логически-теоретический интеллект и различные виды продуктивного воображения, но рассматривает их как равноположенные формы феноменологии духа. Развитое эстетическое чувство - это тот уровень отношения человека к явлениям жизни, «когда общая польза и истина трансформируются в глубоко личное, свободное, бескорыстное эстетическое наслаждение» [1,20]. Становление подобного чувства у нашей молодёжи – в наш век утилитаризма и прагматизма - возможно лишь только при опоре на упомянутые архетипические элементы психики наших учащихся, как и на полноценную теорию психического развития человека и человечества.

 

Литература:

1.     Неменский Б. М. Мудрость красоты М.: Просвещение, 1987. – 255 с.

2.     Виноградова А.А., Догалаков А.Г. Мистическое в жизни и музыке  // Чело­век, культура, цивилизация на рубеже тысячелетий. Труды межд. науч. конференция – Волгоград: Изд-во СГТУ,  2000. – С. – 142 – 148.

3.     Гроф Ст. Психология будущего: Уроки современных исследований созна­­ния. – М.: Изд-во АСТ, 2001. – 460 с.

 

Проблемы молодёжи и молодёжного движения в современной России/ Сборник научных статей. Вып. 3. – Балашов: Изд-во «Николаев», 2003. – С.68 – 72.