Ни один вопрос не обсуждается, пожалуй, так часто на разного рода диспутах, на страницах научной литературы, как проблема истины - ее природы и роли в нашей жизни, конкретных воплощениях истины в результатах научного поиска. Другое дело, что далеко не каждое обсуждение истинности тех или иных положений доводится до выявления сути проблемы истины. Между тем, уже чисто внешне эта проблема тематизируется на разных ее уровнях: повседневное наше сознание абстрактным истинам теоретического разума предпочитает жизненную правду, опирающуюся на вполне конкретные смыслы нашей жизнедеятельности, представителей естествознания более всего волнует вопросы достоверности знания, воспроизводимости результатов и достижения консенсуса среди коллег и т. п., творцы социумно-центристских схем сознания, убеждая их носителей в творчески-созидательном характере истин подобного сознания, стремятся обосновать для себя и для мира те или иные всеобще-универсальные ее параметры, философы предпочитают начинать разговор об истине с анализа метафизических основ нашей жизнедеятельности...
Демаркацией перехода от неявных механизмов распознавания и интерпретации событий повседневным сознанием к концептуально-теоретическому его восприятию становится ощущение несовместимости ряда жизненно важных событий с тем, что существовало в мире неявного “горизонта ожиданий”, осознание того, что сложилась проблемная ситуация. Сложившееся положение рано или поздно приводит к исследованию проблемы на уровне социальных институций (власти, религии, науки, искусства и т. п.), где вырабатываются собственные механизмы как анализа, так и разрешения такого рода явлений. Результаты этой деятельности включаются в мир повседневности и с помощью авторитета власти, науки, искусства, СМК привязываются к привычным парадигмам повседневности, помогая тем самым той или иной форме разрешения вставшей проблемы. Интериоризация новых смыслов (продуктов специализированного сознания) носит чаще всего нерефлектированный характер, воспринимаясь в той мере, в какой они восстанавливают утраченную целостность социокультурного мира, “снимают” деструктивность ситуации.
Рефлексия эпистемологического порядка, анализ взаимосвязи гносеологического и ценностно-социального, бессознательного и осознанного, объективного и субъективного в общественном познании реально осуществляются и живут своей самоценной жизнью главным образом на уровне методологии науки, философского знания. Именно здесь главным образом и происходит не только само по себе разрешение теоретических аспектов некоторых жизненных коллизий, но и постановка научной проблемной ситуации (вопросов совместимости новых эмпирических данных и научных подходов с принятыми концептами, согласования гносеологических и общекультурных подходов и т. п.). В той мере, в какой проблемная ситуация задевает существенные вопросы развития научного знания, в науке возникает дискуссионное смысловое поле как преддверие развития и становления новых идей, которые включают в себя, кроме новых концептуальных вариантов проблемы, и тему проблематизации методов и идеалов научного познания, критически-дискуссионный анализ самих оснований научного познания. Едва ли надо доказывать, что проблема истины на протяжении всей истории человеческой мысли выступала перманентным дискуссионным смысловым полем, вбирая в себя наиболее актуальные темы не только собственно эпистемологического, но и культурно-исторического порядка.
Особенность сегодняшней научной (и не только научной) жизни в России такова, что по ряду внешних и внутренних для науки обстоятельств - у нас почти по любой значительной общественной или научно-исследовательской теме наличествует подобное дискуссионное смысловое поле, которое (так или иначе существуя всегда в жизни науки) характеризуется ныне невиданным для нашей науки пересечением разных научных традиций и инноваций, смыслов и концептов. Это и определяет актуальность “компаративистского” анализа проблемы истины, потребность в выработке таких концепций истины, которые бы, отвечая требованиям современной науки, социокультурного процесса в целом, могли бы непротиворечивым образом связать воедино как диахронические, так и синхронические подходы и аспекты этой важнейшей философской темы, обосновать единые (или хотя бы достаточно связанные) основания наших - весьма различных - истин. На уровне социально-философского подхода к проблеме нами это в первую очередь увязывается с попытками выявления общей социокультурной логики становления смыслопорождающих механизмов человеческого универсума, совмещения смыслов классической, неклассической и постнеклассической парадигм знания и познания, что само по себе было бы уже важнейшим основанием дальнейших эпистемологических разработок.
В своем подходе мы отрицаем те “сакрализованные” характеристики истины, которые связаны с классической методологией, полагая, что их сегодняшняя манифестация в условиях все более утверждающейся культурной релятивности человеческой практики наносит ущерб познавательно-творческим интенциям человеческого духа. Другое дело, что между крайностью позиций методологического релятивизма и методологического догматизма нами сделан выбор в пользу социокультурного подхода, полагающего, что, в отсутствии актуально существующих каждый раз смыслов человеческого универсума, потребность самосохранения и развития нашей жизнедеятельности диктует необходимость формулирования идеалов и принципов “культурно-объективного” и “культурно-абсолютного” знания, которые в силу своих эпистемологических характеристик могут достаточно безболезненно корреспондироваться как с изменяющимися формами человеческой жизнедеятельности, так и со стохастическим развитием мироздания. Отметим, что раскрывая исторические характеристики истины, противоречия “диалогического” развития различных определений человеческого духа, мы вовсе не полагали для себя конечной целью свести исследуемую проблему к обсуждению тех или иных дефиниций истины либо даже специальный анализ тех или иных аспектов и модусов истины. Социокультурная парадигма, используемая в данной работе, предопределила стремление показать более широкие аспекты исследования проблемы: неизбывность творческого характера постижения истин мироздания, вовлеченность этого процесса в культурно-исторический контекст развития человеческого универсума, как и утверждение в ходе человеческой жизнедеятельности важнейшей метафизической интуиции - единства микро- и макрокосма (антропный принцип). Представляется, что именно на этом пути современная научная теория знания и познания может раскрыть важнейшие определения истины, гуманитарные ее смыслы. Добавим, что артикулирование (и в названии, и в тексте) феномена проблемности истины связано как с самим существом ее понимания в рамках нашего подхода, так и с признанием того обстоятельства, что любая модель развивающегося процесса всегда проблематична: указывая на очевидные приобретения, она не исключает новых возможных трудностей и неочевидных потерь.
Автор в своей работе опирался на ряд идей, почерпнутых в работах В. Аршинова, Б. Бродского, В. Ильина, А. Назаретяна, А. Никифорова, В. Поруса, Н. Черняковой и др., в коллективных монографиях по проблемам познания (ИФ РАН), на те мысли, которые были высказаны в ходе XI международной конференции по логике, методологии и философии науки (1995 г.), в дискуссии по проблеме истины, прошедшей на страницах журнала “Общественные науки и современность” (1995 - 1997 гг.). Большое удовольствие и пользу нам оказало знакомство с работами М. Гаспарова, Ю. Лотмана, Н. Лейдермана, М. Липовецкого, А.. Лобка, А. Гениса, М. Эпштейна ит др.